Баллада о хлебе

Я помню: мы вышли из боя
в разгар невеселой поры,
когда, переспевшие, стоя
ломались хлеба от жары.
Ни облака в небе, ни тучи.
Не чая попасть на гумно,
слезой из-под брови колючей
стекало на землю зерно.
Солома сгибала колени,
как странник, уставший в пути..
В Ивановке — местном селенье —
Иванов — шаром покати!
Авдотьи кругом да Орины,
короче — солдатки одни.
И видим: еще половины
хлебов не убрали они.
Уставшие — шли не с парада,—
не спавшие целую ночь,
мы все же решили, что надо
хоть чуточку бабам помочь.
И тут же, по форме солдаты,
душой же все те ж мужики,
мы сбросили пыльные скатки,
составили в козлы штыки.
И в рост — во весь рост!-
не сражаться
пошли,— нетерпеньем горя,
пошли со снопами брататься,
в объятья их по три беря.
Мы вверх их вздымали, упрямы,
и запах соломы ржаной
вдыхали, хмелея, ноздрями
на поле, бок о бок с войной.
И диву давались: когда-то,
еще не начав воевать,
от этакой вот благодати
мы даже могли уставать...
Сейчас же все боле да боле
просила работы душа.
И мы продвигались по полю,
суслоном чубы вороша.
Мы пели б —
наверное, пели б,—
работу беря на «ура»,
когда бы ребят не жалели,
схороненных нами вчера.
Им было бы так же вот любо,
как нам, наработаться всласть,
и сбросить пилотки, и чубом
к снопам золотистым припасть.
Вдохнуть поостывшего зноя
и вспомнить на миг в тишине
родимое поле ржаное,
и, может, забыть о войне.
Забыть, что фашист наседает,
забыть, что у края жнивья
винтовка тебя ожидает,
а вовсе не женка твоя.
Но было забыть невозможно.
Платки приспустивши до глаз,
тоскливо, печально, тревожно
глядели солдатки на нас.
Им виделась жатве иная...
Они из-под пыльных платков
глядели на нас, вспоминая,
конечно, своих мужиков.
А мы все ломили работу,
носились, не чувствуя ног,
седьмым умывалися потом
в последний, быть может, разок.
И слепли от этого пота,
и очень боялись, вот-вот
раздастся жестокое: «Ро-та!»
И все, словно сон, оборвет.

Сергей Викулов