Суд памяти

1
Он шёл в засеянный простор,
В зарейнские поля.
Вокруг него во весь напор
Работала земля.
Вся до корней напряжена,
Вся в дымке голубой…
Она щедра, земля, она
Поделится с тобой
Своим трудом, своим зерном,
Ни грамма не тая.
А чья она? Ей всё равно.
Да жаль, что не твоя,
Как облака, как тот завод,
Как тёплый ветерок.
Тропа - и та тебя ведёт
На бюргерский порог.
И там, быть может, ждёт ответ
Такой, как в те года:
«Работы нет». «Работы нет».
И что тогда? Тогда…
Тогда на всё ему плевать.
Да-да, на всё плевать!
Он будет пули отливать,
Как все, и есть и спать.
Беречь себя и свой покой,
Не думать - лишний труд, -
Какую даль, рубеж какой
Они перечеркнут,
Чьё сердце, грудь и чей висок
Придётся им прошить…
А память? Память - на замок,
Чтоб не мешала жить!
Он так решил, он думал так
Себе же вопреки.
И с каждым шагом - твёрже шаг,
И круче взмах руки,
И шире поворот плеча
И разворот груди…
И вдруг земля - совсем ничья -
Открылась впереди.
Совсем ничья, и вглубь и вширь
Раздвинула поля.
Среди хлебов глухой пустырь,
Забытая земля.
Ни колоска здесь, ни креста
И ни следа борозд.
И Герман Хорст шагнул и стал,
И вспомнил Герман Хорст:
Он здесь стоял ещё тогда,
В тридцатые года…
Стоял по правилам по всем
Он, двадцати трёх лет, -
В полынный цвет железный шлем,
Мундир - в полынный цвет.
Весь начеку, на всё готов,
Румянощёк, безус.
Как отпущенье всех грехов,
На пряжке: «Готт мит унс!» *
Приклад - в плечо. Азарт и страх
В прищуре рыжих век.
А перед ним в трёхстах шагах
Фанерный человек
Стоял, не замышляя зла,
С безликой головой.
Дрожала мушка и ползла
По корпусу его.
Ползла, как было учтено
Внимательным зрачком
Туда, где сердце быть должно
Под чёрным пятачком.
Её инструкция вела
И чуткая ладонь.
- Огонь! - И пули из ствола
В мишень метал огонь.
-Огонь! - Огонь! - И Герман Хорст
Как надо брал - вподсек.
Но тот - фанерный - под откос
Не падал человек.
Не отвечал огнём, чудак,
Не клял, не умолял.
А он - живой - стрелял, да так,
Чтоб насмерть, наповал.
С плеча! Откинувшись слегка!
С колена! Лёжа бил!..
Пустырь. Могильная тоска,
Хотя здесь нет могил.
Здесь только гильзовая жесть -
Вразброс, не сосчитать.
Не счесть и тех парней, что здесь
Учились убивать.
Их было много, молодых,
В шинелях и в броне.
Вели, развёртывали их
В тот год - лицом к войне.
Курки - на взвод. Полки - на старт,
Готовые к броску.
Нетерпеливый шорох карт,
И порох начеку.
И фюрер плоскую ладонь
Над касками простёр:
- Огонь! - Развёрнутый огонь
Накрыл живой простор.
-Огонь! - Огонь! - На сто дорог
Вдоль западных границ
Вломились тысячи сапог,
Колёс и гусениц.
И Герман Хорст в лавине той -
В сукне, в дыму, в пыли -
Был малой точкой огневой
В масштабе всей Земли.
А в точке той, под тем сукном
Казённым, в глубине,
Живое сердце билось. В нём -
На дне, на самом дне,
Был тот росток, что в сотни линз
Нельзя найти, поймать,
Но он вмещал в себе всю жизнь,
Что подарила мать,
И первый свет, и первый шаг,
И первую весну.
И Рейн, и заводь в камышах,
И просто тишину,
И просто лодку, и причал,
И свет девичьих глаз.
Он то вмещал, что запрещал
И оглушал приказ:
Солдат! Он должен быть жесток
И, как взрыватель, прост.
Над нами бог, и с нами бог!
- Огонь! - И Герман Хорст
Поштучным, пачечным, строчным
С колена бил, с брони
Не по фанерным - по живым.
И падали они
И вниз лицом, и к небу - вверх -
В хлеба, в осоку, в ил.
Германия - превыше всех,
Превыше их могил.
Превыше слёз, превыше мук
И шире всех широт!
Пылал и пятился на юг
Французский горизонт.
Поштучным, пачечным, строчным
Бесился автомат.
И он, солдат, срастался с ним
И сам, как автомат,
Тупея, гнал перед собой
Убойную волну
Из боя - в бой. Из боя - в бой.
И из страны - в страну.
Из боя - в бой. Из боя - в бой…
Он шёл. Из года в год.
И убивал. И сеял боль
На много лет вперёд.
Сироты с болью той растут,
Стареют старики
И не вершат свой правый суд
Той боли вопреки.
Ведь как узнать, кто управлял
Той капелькой свинца,
Что где-то сбила наповал
Их сына иль отца?
Кто скажет им, где он живёт,
Тот человек - не зверь?
В каком кафе он кофе пьёт,
В какую входит дверь,
Чтоб постучать к нему рукой,
Войти не наугад?
И жив ли он?..
А он живой.
И в том не виноват,
Что не отмщён, что не прощён,
Что жив он, не убит,
Что не скрипит протезом он,
Что сына он растит,
Что у него работы нет,
Как двадцать лет назад,
Когда он был в шинель одет
И… вскинув автомат
Поштучным, пачечным, строчным
Шесть лет он брал вподсек.
А кто там падал перед ним -
Француз, хорват иль грек? -
Он не расспрашивал. Он бил
Юнцов и пожилых.
Пустырь, пустырь…
Здесь нет могил,
Но здесь начало их.