Информация о материале

Просмотров: 299

Хлеб пошел...

И хлеб пошел...
Золотой струей,
тяжелой, словно металл,
в бункер вливался,
степной зарей
празднично полыхал.
Плотный, как сноп,
подсохший валок
медленно наплывал.
Машины мчатся
с поля на ток
и снова — в поле.
Аврал.
Не зря говорится,
что день в страду
кормит год.
Поспешай!
Чем отблагодарить борозду
за такой урожай!
Медленно наплывал валок.
Весь день,
хоть криком кричи,
штурвальный мостик —
банный полок,
свирепый ледник — в ночи.
Ковбойку пот,
что твоя кислота,
в лохмотья разъел,
хоть брось.
Жалит и жжет —
прямо беда! —
мошка, шелуха и ость.
Медленно наплывал валок.
В жару дороже воды —
не сна, забытья короткий глоток —
и снова в пекло страды.
Над степью плотный запах зерна,
соломы, пыльной земли.
Степь словно собою изумлена:
ее в работу впрягли!
Все выше росли на току холмы -
брала веселая жуть:
неужто их насыпали мы,
мы, а не кто-нибудь!
Ревниво искали в сводках друзей:
«Ишь, черти, ушли вперед!»
И снова —
квадраты гигантских полей,
и снова —
«В срок — обмолот!»

Аркадий Каныкин

Информация о материале

Просмотров: 262

Мы под озимые пахали.
Мне тракторист вручал штурвал
и сразу, как на сеновале,
в кабине рядом засыпал.
Во сне покашливая сухо,
зарывшись в ватник с головой,
он слушал все-таки вполуха
надсадный двигателя вой.
И мучили его кошмары —
не пожелаю и врагу,—
что трактор наш,
больной и старый,
всё, скажет,—
больше не могу.
И под капотом хрустнет звонко,
и молча глянем на беду —
на сломанную шестеренку,
а где запчасть возьмешь в страду!
Но бодро строили мы планы
на том, что все же хватит сил
и совести у ветерана,—
недаром честно век служил!
И он старался, молодчина,
с одышкой, но за кругом круг
шел по назначенному клину
действительно железный друг!

Аркадий Каныкин

Информация о материале

Просмотров: 320

Слово о хлебе

Давай, дружище, побратим,
о хлебушке поговорим.
Что ни скажу — не будет ново.
Но сердцем надо понимать,
что хлеб — одно из первых слово,
как жизнь, Отечество и мать.
Не зря счастливою приметой
великой трудовой судьбы
обвили на гербе планету
лучами тучные снопы.
Завел, быть может, беспричинно
я речь, когда по всей стране
лежит на полках магазина
он по копеечной цене.
И, вилкой трогая горчичный,
ржаной, орловский и батон,
не спрашиваем — безразлично,
в каком колхозе хлеб взращен.
А он с того, быть может, поля,
где был исторгнут в век иной
из сердца с горечью и болью
стон над несжатой полосой.
Возможно, он с того гектара,
зерно с которого потом
вбивали в горло комиссару
прикладами кулак с сынком.
А может, с той полоски пашни,
которая звалась — межа.
В деревне не было вчерашней
злей и опасней рубежа.
Из наших дней межи не видно.
И что таиться, за столом,
спокойно разрезая ситный,
в ладонь мы крошки не сгребем.
Да, и для нас навеки святы,
но все-таки как черный сон —
те дни и страшный хлеб блокады,
что без муки был испечен.
И мы вздохнули облегченно,
когда во все концы страны
поплыли первые вагоны
с янтарным хлебом целины.
И счастье, что не смотрим с дрожью
на хлеб глазами матерей
непозабытых дней Поволжья —
глазами черного черней.
Пока что нету в изобилье
всего, что нужно вам и мне,
но горе-голод мы забыли.
Голодных нет в моей стране!..

Аркадий Каныкин

Информация о материале

Просмотров: 440

Битва за хлеб

Битва —
это не бой,
не сраженье,
это целой судьбы
поворот
и такого напора движенье,
что на Чуди
не выдержал лед.
Слово «битва» —
из самых рисковых -
в бородинских
чугунных орлах,
в сталинградских
полях, Куликовых
и в целинных
пшеничных полях.
Столько звезд
на комбайнах недаром,
как на летных машинах
войны,
неспроста
хлеборобам ударным
эти звезды,
как факты,
даны.
И шофер,
что ребенком в блокаду
только чудом
совсем не угас,
не клянется в любви
Ленинграду,
но зерниночке
выпасть не даст.
А сынок его
топает в школу,
наблюдаючи,
как из ворот,
из пекарни
просторным,
веселый,
вкусный запах
машина везет.

Феликс Чуев